И однажды Светик решил: «Пусть всем будет хорошо, буду смотреть сразу в обе стороны одними зелёными глазами!»

И сразу всё затряслось, загудело, заскрежетало, завизжало. Сейчас машины налетят друг на друга, а люди попадут под машины!

Но, к счастью, этих ужасных бед не произошло. Потому что Светик мог смотреть сразу в обе стороны только жёлтыми глазами, а зелёные и красные выключались. И вот одни машины остановились на жёлтый свет, другие приготовились мчаться, но никто не двинулся с места.

«Я хотел быть добрым сразу ко всем, — подумал Светик, — и чуть было не погубил всех!»

И опять вместо двух жёлтых глаз зелёный поглядел в одну сторону, красный — в другую. И все обрадовались. И те, кто помчался или пошёл вперёд. И те, кому пришлось ненадолго остановиться и подождать.

— Всё-таки, наверное, лучше вовремя сказать «нет», — объяснял Светик осенним листьям, которые кружились вокруг него на ветру.

— О, конечно, конечно! — шуршали в ответ листья, и ветер уносил их.

— Так приятно всегда говорить «да», и всё-таки иногда «нет» лучше, чем «да», — рассказывал Светик снежинкам, которые так весело плясали вокруг него и становились то зелёными, то красными, то жёлтыми.

И снежинки тихо соглашались с ним.

А птицы внимательно слушали Светика и говорили:

— Да-да, конечно! Ты прав! Поэтому возле тебя так тепло и спокойно!

Смешнушки

У ребят на школьном дворе, там, где много песка и низенькой травки, — космодром. Запускаются ракеты. Много ракет, самых разных: серебристых, красных, оранжевых, синих, металлических, пластиковых.

Запускается серебристая ракета.

— Четыре… три… два… один!.. Пуск!

Долго летит серебристая ракета. Мимо созвездий Тельца и Ориона, мимо спиралевидной галактики, не долетая до Крабовидной туманности. Скорость ракеты равна скорости времени: ТхЕ³. Сколько хочешь быть в пути, столько и будешь. При такой скорости расстояние, вернее, пространство, не помеха.

Планета. Обитаема? Нет? Космонавты осторожно облетают вокруг планеты несколько раз. Роботы-зонды берут пробу атмосферы у самой поверхности. Воздух для землян не пригоден, придётся ходить в скафандрах. Но кислорода в атмосфере много. В скафандре — специальное устройство для добывания кислорода из атмосферы других планет.

Мягкая посадка. Буквально мягкая: облака легчайшей, нежной, желтоватой и розовой пыли (она оказалась ещё и душистой) поднялись над планетой. Как хорошо, что сумели так удачно посадить корабль, не повредить ничего на планете!

Кругом цветы. Миллионы крупных, средних, мелких цветов всех оттенков радуги. Деревьев не видно. И гор нет. Что-то вроде бесконечной прекрасной степи.

Космонавты идут и идут среди цветов. Цветы по пояс, и по колено, и чуть выше башмаков, и почти до плеч. Цветы покачиваются от ветра. Листья и трава зелёные, как на Земле. Космонавтам хорошо. Правда, вскоре они очень устали. Идти тяжело. Подошвы будто свинцовые, скафандр — как латы средневекового рыцаря. Средневековых рыцарей возили лошади. Космонавты начинают жалеть, что не поехали на вездеходах. Но космическое общее правило: первые шаги на незнакомой планете, если возможно, ногами.

Ракета близко. Она прекрасно видна. Но идти к ней нет сил. Космонавты просто падают на планету, в траву, в цветы. Они — разведчики, за ними наблюдают из ракеты, и они в безопасности. Просто эта планета гораздо крупнее Земли, сила тяготения — больше.

Разведчиков четверо: Серёжа, Фергюс, Поль и Луи. Серёжа первым открывает глаза. Цветы кивают уже не от ветра, а словно в такт музыке. В микрофоне — шорох, писк, песенки. Кто-то поёт тонко, как колокольчик. Чудесная мелодия, похоже на Моцарта.

Серёжа — мастер поваляться. Всегда вставал позже всех. Но музыку любил больше всех. Он боялся двигаться, разбудить товарищей. Что за музыка? Кто поёт? Цветы?

Тихо встал, подошёл к ромашкам — так он условно назвал душистые желтоватые с розовой серединой цветы. И вдруг из ромашек вылезли чьи-то рожицы: уши врозь, рот до ушей, глаза широко расставлены. Увидели, что Серёжа на них смотрит. Один, самый храбрый или самый весёлый, поманил его пальчиком, не длиннее спички, и как захохочет! А кругом песни, смех, будто чириканье. Серёжа кинулся на голос, нечаянно улыбнулся: очень смешное существо выглядывало из-за цветка.

Серёжа поманил его пальцем. Существо точно так же согнуло пальчик и поманило Серёжу. Серёжа не выдержал и хихикнул. Существо тоже покатилось со смеху.

Смеялись они совсем как люди. Они — потому что из-за цветов, из травы на Серёжу смотрело и покачивалось никак не меньше двадцати существ. Похожие на того, первого, и немножко разные. Но все лопоухие, толстые, какие-то пушистые. Нормальному взрослому человеку по колено, не выше сапога.

Они (Серёжа прозвал их смешнушками) бегали между травами и цветами, будто в лесу, кувыркались, подпрыгивали, прятались друг от друга. Отовсюду слышались то хихиканье, то смех, то писк, кончавшийся смехом. Щебетание, чириканье какое-то: ну, то ли птицы, то ли кузнечики.

Серёжа оглянуться не успел, как понял, что играет в прятки. Тот, кто первым выглянул из ромашек (Серёжа мысленно назвал его Хохотунчиком), снова спрятался за огромный, вроде земного лопуха, лист. А когда удивлённый Серёжа заглянул в глубь лопушиного куста и увидел там притаившихся малышей, то Хохотунчик просто покатился со смеху и закатился за что-то вроде кактуса без колючек. Когда Серёжа обнаружил его там, малыш, заливаясь как колокольчик, скрылся в каких-то цветах, напоминавших розы без шипов. Но вот заколыхались и захихикали какие-то жёлтые цветы, и Серёжа среди них поймал за пятку Хохотунчика. Тот дрыгал другой ногой, махал руками. Серёжа осторожно поставил его в траву.

Проснулись другие космонавты и решили, что самый младший из них уже сошёл с ума в условиях новой планеты, потому что он бегал несколько тяжеловато, как увалень, нелепо махал руками, резвился и хохотал. И вообще проявлял все признаки сумасшествия.

Как было весело исследовать эту планету!

— А что вы делаете с утра до вечера?

Смешнушки посмотрели друг на друга, а потом как покатятся со смеху! Вопрос показался им очень забавным.

— А что вы едите?

К этому вопросу смешнушки отнеслись куда серьёзней:

— А у нас на грядочках ягоды поспели! Вот это очень вкусное!

По виду — кактус без колючек, по вкусу — что-то среднее между яблоком и дыней. Растут повсюду.

— И это очень вкусное.

Растения, похожие на светло-зелёных гусениц, тянутся на своих корнях, будто сороконожки, много-много корешков и длинное, вытянутое низко над почвой тело. Смотреть на него не очень приятно, а по вкусу похоже на ананас.

— Оторвём кончик. Корни лучше не трогать: на корнях новое вырастет, — объяснили смешнушки.

Ещё там росло что-то вроде орехов. По одному, но очень большому на каждом стебле, довольно твёрдом, деревянном. Стебель — с четырьмя листиками, увенчанный орехом, как шляпкой гриба. И по вкусу — орех. В озёрах, в реках съедобные корни, по виду похожие на кораллы, а по вкусу — на арбузы. В море такие же стебли, но потемней и напоминают вкус солёных огурцов.

— А у нас ботиночки на грядках растут! — Смешнушки чуть не тянут космонавтов за ноги туда, где на грядках спеют плоды, похожие на каштаны, с кожистой скорлупой. — Серёдочку кушаем, а остальное меряем, кому в самый раз.

Очень рады смешнушки гостям, потому так и говорят, будто не объясняют, а угощают, беспокоясь, понравится ли, придётся ли по вкусу.

И опять, как порою кажется землянам, ни с того ни с сего пляшут, поют, гоняются друг за другом, кричат что-то весёлое, непонятное, наверное, даже им самим. То в салочки играют, то в пряталки. Встретится хорошая ветка, то качаются без устали. То дуют, трубят в цветки или стручки, похожие на трубы. То купаются в озёрах, плавают на листках и загорают прямо на листьях цветов, похожих на лотосы.